Этот пункт программы как-то не очень соответствовал развесёлому нраву нашей туристской троицы, славно прометнувшейся ранней осенью по дюжине городов двух стран, и, наконец, прибывшей в Санкт-Петербург. Однако первым пунктом повестки четырёхдневного пребывания в Питере значился «Некрополи». Коими подразумевались Лазаревское и Тихвинское кладбища Александро-Невской лавры.
Особо настаивал лично я, потому как место заинтересовало еще в белые ночи того же года. Но тогда был в северной столице по опрометчиво купленной трёхдневной путёвке. За лавру в качестве места посещения на выбор вне программы проголосовали всем автобусом. Однако как всегда – на каждом этапе терялась какая-нибудь бабушка-одуванчик, в розысках коей весь автобус терял по полчаса минимум. Плюс пробки. Плюс нелепый обед с «элементами шведского стола», когда от пятерых задержавшихся из нашей большой семьи раздавалось характерное пощелкивание… Словом, такие горе-путешествия я предал анафеме. Однако, галопом пробегая по лавре, всё же сунул свой любопытный туристический нос между решеток некрополей, стоящих друг напротив друга. Заинтересовало!
Кстати есть такое пристрастие к кладбищам – тафофилия. Однако здесь я соглашусь с Григорием Чхартишвили (он же Борис Акунин), который в книге «Кладбищенские истории. 1999—2004» пишет: «…тафофилом меня можно назвать лишь условно – я не коллекционировал кладбища и могилы, меня занимала Тайна Прошедшего Времени: куда оно девается и что происходит с людьми, его населявшими». Я так-то особо по кладбищам не ходок, просто проявился интерес, и он правильно это сделал – этот культпоход не разочаровал ничуть.
Первым в списке был ход налево – Лазаревское кладбище, самое старое из сохранившихся в Санкт-Петербурге. Появилось оно где-то в 1713 году у небольшой деревянной церкви Благовещения, построенной одной из первой в комплексе Александро-Невского монастыря. Разрешение на погребения там выдавал поначалу сам Петр I. Особо почетными были места в Лазаревской усыпальнице, построенной над могилой сестры царя Натальи. Но туда мы как-то не попали, хотя зря – там и Арап Петра Великого, и изобретатель токарного станка Андрей Константинович Нартов.
.
От Лазаревской усыпальницы и пошло название кладбища. Где то в конце XVIII века получило допуск туда и купеческое сословие, при условии взноса значительных сумм. Вот оно-то и начинает выдавать позитив прямо на первом десятке метров от входа. С обелиска купцов Пуколовых красовались два расплывшихся в улыбке черепа, над которыми сидели две бронзовые мухи. Герб на фасаде чем-то напоминал эмблему авиации, над ней царил добрейший простенький стишок:
Прохожий, ты идешь, но ляжешь так, как я. Присядь и отдохни на камень у меня. Сорви былиночку и вспомни о судьбе. Я дома. Ты в гостях. Подумай о себе!Впечатление задалось с порога. К сожалению, карту захоронений сфотографировать сразу не скумекали. А потому попросту бродили, находя и поражаясь. Вот, к примеру, как вам такая надпись – просто призыв к умеренности во всём: «Здесь погребён Артиллерийского Юнкерского Училища Портупей-Юнкер Граф Василий Васильевич Орлов-Денисов. Жизнь его прекратилась от чрезмерного прилежания к наукам и отличного к службе усердия. Благонравие и дарования его обещали верного слугу Государю и полезного сына Отечеству». Не срослось – переучился. А парню всего 17 лет было.
.
В XVIII веке преобладали всё-таки надгробные плиты. На некоторых из них можно было обнаружить краткую биографию усопшего от рождения до кончины: когда женился, кто дети, каков чин, когда получил. Иногда ставили временные надгробия, которые, увы, за нехваткой средств у семьи, становились постоянными. К примеру, у первой жены опального Радищева – Анны Васильевны – такой скромный памятник. Кстати, для таких ротозеев, как мы, на кладбище имеются указатели с именами, известными по школьным учебникам: Эйлер, Ломоносов, Витте… Ну, и как не зайти!
.
Родовые гербы, скорбящие скульптуры, стилизованные черепа… А тут – опа – кораблик! Могила купца Симона Дмитриева. Тот и больших денег за то не платил – его перенесли с Большеохотинского кладбища в период реконструкции.
А с Волковского лютеранского кладбища было перенесено чугунное надгробие молодого гвардейского капитана Карла-Иоганна-Христиана Рейсига. Знаменит он тем, что его спящим на посту застал царь Николай I. Очнувшись, офицер увидел государя и тут же умер от разрыва сердца. Спящим он изображен на саркофаге.
Понятное дело, что об этом я уже после вычитывал. Но всем рекомендую заранее, чтобы не было потом: «А вот оказывается кто этот Карл Росси!» Стоит также и старательно изучить схему. И уточнить часы работы Лазаревской усыпальницы. А то можно, как некоторые недоросли, пропустить последнее пристанище самого Дениса Ивановича Фонвизина! Впрочем, на имена, чьи стихи мы учили наизусть, по чьим романам писали сочинения, чьими музыкальными произведениями мы наслаждались на уроках пения, чьими картинами любовались в той же Третьяковке, дефицита не было. Но не здесь, а неподалеку – через дорогу от Лазаревского кладбища расположено Тихвинское. Над входом надпись: «Некрополь мастеров искусств».
Когда в начале XIX века Лазаревское кладбище, занимавшее всего 0,7 га, было заполнено под завязку, по соседству упразднили монастырские огороды и примерно в два раза больше площади отвели под новое захоронение. Поначалу кладбище называли Ново-Лазаревским, но в 1871 году возвели церковь-усыпальницу чудотворной иконы Тихвинской Божьей Матери, и кладбище стало Тихвинским. В советские времена сперва всё закрыли, а церковь преобразили в почту. А затем начали проводить перезахоронения – было принято решение о создании Некрополя мастеров искусств. Началась масштабная перевозка: мастеров с других кладбищ центральной России – сюда, а кто, по советским меркам, в мастера не годился – отсюда.
.
Прийти на Тихвинское кладбище – как с родными повидаться! Здесь, как говориться, наше всё. Крылов, Достоевский, Жуковский, Карамзин… Бородин, Чайковский, Римский-Корсаков, Глинка… Куинджи, Кустодиев, Шишкин, Крамской… Последним, в 1989 году, здесь был похоронен великий театральный режиссер и педагог Георгий Александрович Товстоногов.
.
Как и по соседству – здесь не без сюрпризов. Помимо удивительных надгробий, в архитектурном комплексе встречаются некоторые элементы, как, к примеру, улыбающийся ушастый лев. Ведь думали же люди о том, где будет находиться такой зверь. Вот и призвали его для создания атмосферы умиротворенности, а также почвы для размышлений о вечности бытия. Очень повезло с погодой – за все три часа ни капли дождя. Осеннее солнышко, тишина и покой. Печально и светло на душе.
На третье кладбище Александро-Невской лавры – Никольское – мы и не собирались. Одно время оно было сильно запущено, ныне даже действующее. Пусть там и Гончаров, и Мамин-Сибиряк, но в другой раз. Питер нужно смаковать. Однако быть в лавре и не зайти в Троицкий собор – нельзя. А потому нашли немного времени и для Казачьего кладбища, что напротив. Изначально здесь были погребены казаки, погибшие при разгоне демонстрации в июле 1917 года. После здесь стали хоронить революционеров, чекистов, партийцев… Дальше – выдающихся врачей, учёных, Героев Советского Союза. В советское время кладбище называли Коммунистической площадкой. После название вернули. Есть там, что посмотреть, чему удивиться, но того ощущения, которое есть на Тихвинском кладбище, а тем более на Лазаревском – увы, нет.
В тот же день мы прошлись по Невскому. Затем я пересказывал друзьям экскурсию о Петропавловской крепости, услышанную летом. Естественно, находясь в той цитадели. После знакомые аборигены провели нас через Марсово поле по Летнему саду. Где-то рубля два мелочи я извёл на стрельбу по чижику-пыжику. Потом нас стало еще больше и вечером мы затесались в замечательное стильное питерское кафе. Увы, его уж нет... Но главным в том путешествии было достойное начало – степенное и одухотворённое прикосновение к корням истории Питера без бахил и толкотни за билетами.
Войти используя соц. сеть
Введите Ваше имя и email